Нам не пройти мимо «Лефортово»: можно ли считать Игоря Стрелкова политическим заключенным?

12 сентября Мещанский суд Москвы продлил на три месяца арест бывшего министра обороны ДНР Игоря Стрелкова (Гиркина). В России его обвиняют в призывах к экстремизму, в мире считают военным преступником. Стрелков зарекомендовал себя как непримиримый критик российской власти и, по мнению своих сторонников, именно поэтому пополнил список заключенных, разросшийся с начала боевых действий в Украине. 

В отличие от большинства осужденных, Гиркин — не противник, а сторонник войны с Украиной. Основатель альманаха moloko plus Паша Никулин рассуждает о том, где кончается свобода Игоря Стрелкова и начинается свобода антивоенного активиста.

Who is mister Strelkov?

В 2020 году нацбол Рамазан Сулейманов повесит на здание нижегородского суда баннер с надписью «Судья Антонов — слуга гондонов» (чем ему насолил судья, я сходу не нашел, да и не в этом дело). Годом позже он получит за акцию исправительные работы. Вместо того чтобы отбывать их, сбежит в начале 2022 года на фронт. За ним скоро последует сестра Земфира. В августе того же года она подорвется на мине.

В этом году Сулейманов — снова герой правозащитных сводок. Ему назначили 20 тысяч рублей штрафа за акцию в поддержку политзаключенного. 

Партия нацболов всегда была чутка к теме заключенных. За ее длинную и сложную историю разные сроки отсидели десятки ее членов. В тюрьме был и покойный основатель партии Эдуард Лимонов.

Но все же новость про Рамазана Сулейманова будет неполной, если не упомянуть статью, по которой его оштрафовали, а также имя заключенного, за которого заступился нацбол. Штраф Сулейманов получил за дискредитацию армии, а поддержать он решил Игоря Ивановича Стрелкова.

Игорь Иванович Стрелков, а точнее, Игорь Всеволодович Гиркин — выпускник историко-архивного, ветеран нескольких локальных конфликтов (в том числе как сотрудник ФСБ), неистовый критик российской власти и, возможно, the most wanted person in the world. 

Стрелков известен как человек, развязавший в 2014 году войну на Донбассе (по крайней мере, он сам так о себе говорит) и сбивший 17 июля 2014 года в небе над этим самым Донбассом пассажирский Boeing — погибли 298 человек. В ноябре 2022 года суд в Гааге заочно приговорил его за это к пожизненному.

Стрелков ненавидит российского президента и то ли в шутку, то ли от отчаяния заявил, что хочет сменить его на посту. До посадки он критиковал Путина за провал внешней политики, нерешительность и трусость, Минобороны — за неумение вести войну, а покойного мятежника Евгения Пригожина — за криминальные повадки.

Короче, персонаж не положительный, хотя и не противоречивый.

«Я смертельный враг Украины, можете не сомневаться. Я враг государства Украина до гробовой доски. Я подчеркиваю, что я не враг украинцев, потому что считаю их частью русского народа. Но я считаю, что существование Украины гарантирует гражданскую войну между русскими. Украина как государство в 2014 году должна была желательно исчезнуть либо развалиться. Это то, чего я хотел на самом деле. И это ради чего я воевал», — так характеризует себя Стрелков в интервью в моем альманахе. Комментировать тут — только портить.

С Донбасса Стрелкова быстро прогонят и снова воевать не пустят. Он будет вести стримы и пытаться заниматься легальной политикой. 1 апреля 2023 года Стрелков всерьез объявит о создании «Клуба рассерженных патриотов». То ли за клуб, то ли за что-то еще (адвокат дело не комментирует из-за подписки о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну) рассерженного патриота арестуют.

Известно лишь, что он обвиняется в призывах к экстремистской деятельности с использованием интернета (ч. 2. ст. 280 УК РФ).

Рамазан Сулейманов считает, что Стрелков — политический заключенный. И хотя мне Стрелков несимпатичен, я согласен с Рамазаном Сулеймановым и сейчас попробую объясниться.

Я вырасту и стану политзеком

Политикой я начал интересоваться достаточно давно, хотя по нынешним меркам я пришел туда поздно. Мне было 19 лет, я приехал в центр Москвы смотреть на популярное тогда шествие «Марш несогласных» и угодил в автозак. Я вообще не люблю, когда автобусы для задержанных называют «автозаками», но тот автомобиль действительно был автозаком: машиной для перевозки заключенных. Была даже отсек-стакан для особо буйных. Туда засунули какого-то немца.

Это сейчас случайными задержаниями никого не удивишь, а в 2007 это была новость. Даже полицейские (их еще тогда официально именовали милиционерами) ворчали на ОМОН, недовольные задержаниями случайных зевак. Видимо, понимали, что случайный зевака после таких приколов выйдет на следующий митинг уже осознанно. 

Со мной, к слову, так и получилось. Именно после задержания я начал взахлеб читать оппозиционную и не очень прессу, интересоваться политикой, экологией и историей. Для важности образа я купил себе сумку через плечо, пальто и берет. Я ходил на суды, политические собрания и пикеты, поднимал руку, сжатую в кулак, бегал от ментов и мечтал стать политзеком.

Политзеки, то есть политические заключенные, стали одним из первых понятий, которое я выучил с начала своей политизации. Быть политзеком было тяжело, но почетно и даже круто. Их встречали шампанским, про них писали стихи, их портреты поднимали на митингах. Я в своем наивном возрасте понимал это так: политзеки — это такие крутые люди, с которыми власть не может выстоять в дебатах, поэтому и сажает их в тюрьмы. 

Мне правда так казалось.

Практически сразу стало понятно, что никаких четких критериев для того чтобы определить, политзек человек или нет, просто не существует. Кто-то становится политзеком, не сделав ничего, кого-то судят за посты в Livejournal. У одних находят наркотики, у других — листовки.

Однако это не помешало мне усвоить одну простую истину: политзаключенные в России есть, и это те, кого преследуют за взгляды, а не поступки. Пока они существуют, нужно что-то делать, чтобы их становилось меньше.

Многим известны слова немецкого пастора Мартина Нимёллера, которые начинаются с фразы «когда пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист» и заканчивается фразой «а потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать». Что-то примерно такое же я думал тогда, хотя и выражал свои мысли куда менее поэтично.

Сейчас эта фраза звучит практически абсурдно, учитывая количество людей, брошенных в тюрьмы ни за что, но я действительно считал, что если позволить государству преследовать людей за взгляды, то в скором времени мы окажемся в ситуации, схожей с Третьим Рейхом.

Короче, я всегда полагал, что людей стоит судить за то, что они сделали, а за то, чего они не делали, судить совершенно не стоит. Я даже составлял список статей Уголовного кодекса, которые следовало отменить, и мечтал, что буду жить в обществе без тюрем. (Отмечу, что в черновике я написал «обществе тюрем», мне кажется, что подобная оговорка наглядно иллюстрирует то, насколько я далек от своей мечты.)

Сезон посадок

В 2021 году в России насчитывалось как минимум 420 политических заключенных. С появлением уголовной ответственности за фейки об армии их количество только растет. 

26 апреля 2022 года силовики задержат муниципального депутата Алексея Горинова. Летом он получит за фейки 7 лет. 9 декабря 2022 года еще больший срок по той же статье получит оппозиционный политик Илья Яшин. 7 марта 2023 года Тимирязевский суд отправит за решетку студента Дмитрия Иванова. Тоже «фейки о вооруженных силах России» и тоже свирепый срок.

Освободившегося из суда Азата Мифтахова привлекут якобы за оправдание терроризма. По этой же статье левый политолог Борис Кагарлицкий будет ждать суда в Коми. Оба якобы как-то неаккуратно выразились о взрыве на Крымском мосту.

Если задаться целью, то можно вместо текста опубликовать целый список — имена, фамилии, сроки. Он станет совсем уже неприлично длинным, если добавить туда заочно преследуемых. 

Короче, оставшимся на свободе порядочным людям, желающим противостоять репрессивному аппарату, есть чем заняться и кого поддержать. Так при чем же тут Игорь Стрелков? Какое вообще приличным людям может быть дело до того, что реакция пожирает своих детей?

Вопрос справедлив, но, к сожалению, не нов. Сколько я ни наблюдал за политическим полем, я все время видел одну и ту же картину. Либералы неохотно заступались за леваков. Левые не признавали политзеков в ультраправых оппонентах, когда тех судили за лозунги и граффити со свастиками. Правые не замечали вообще никого, кроме своих соратников, считая политическими заключенными не только острых на язык публицистов, но и неонаци, нападавших с ножами на дворников.

Только единицы понимали, что завтра на месте нациста окажутся они и судить их будут не за лозунг «Бей хачей», а за кричалку «Ешь богатых» или за то, что они назвали полицейских «фашистами».

Когда в очередной раз за слова судили Максима «Тесака» Марцинкевича, возмущались только его соратники. В деле нижегородского «Антифа — RASH» было несколько драк, но оперативники смогли сфабриковать против антифашистов дело об экстремистском сообществе. Московских поджигателей из АБТО прямо в ходе следствия превращали из хулиганов в террористов.

В середине десятых появилось даже целое понятие «непопулярный политзек», энтузиасты начали составлять альтернативные списки. 

Людей, которых не признали политзеками, но которые могли бы ими стать, было не сильно меньше, чем тех, кого признали. 

Здравствуйте, садитесь

Вернемся к Рамазану Сулейманову. 

Я начал рассказ с того, что участника боевых действий в Украине на стороне ВС РФ оштрафовали за дискредитацию армии, потому что он, заступаясь за политика, желающего в этой самой армии воевать, вышел в пикет. И это в стране, где даже в сонной и тусовочной Москве с билбордов сурово смотрят ветераны боевых действий, а реклама о контрактной службе висит на дверях модных кофеен.

Наглядная иллюстрация разложения не только правоохранительной системы, но и самой реальности. Цинизм, абсурд, жестокость. 

Несмотря на титанические усилия правозащитников, политиков, журналистов, активистов, публицистов и просто хороших людей, мы оказались именно в той точке времени и пространства, когда за решетку может отправиться кто угодно и за что угодно, если занимается публичной политикой. Будь то Илья Яшин, Борис Кагарлицкий или… Игорь Стрелков.

Я не требую, чтобы вам нравилось то, чем занимается Илья Яшин или Борис Кагарлицкий. Тем более не требую, чтобы вам нравился Игорь Стрелков. Мне и самому он сильно не нравится. Но еще мне не нравится то, что если кто-то захочет высказаться открыто обо всем, что происходит в России, то, скорее всего, он окажется в одной из камер московских СИЗО.

Я не живу в свободной стране. В ней также не живут Игорь Стрелков и Илья Яшин. И вы, если читаете меня из России, не живете в ней тоже. 

А раз у нас одна несвободная страна на всех, то логично предположить, что раз вы считаете политзаключенным Илью Яшина, то придется таковым считать и Игоря Стрелкова. Иначе список политзаключенных довольно скоро дополнят вашей фамилией.

Мнение участников Avtozak LIVE может не совпадать с мнением автора.